Питер О`Доннел - Единорог
Лицо Гераса приобрело цвет грязного молока.
— Мисс Блейз, гаденыш, — холодно произнес Вилли. Он подошел и выдернул нож из спинки дивана. Лицо его излучало непритворный гнев.
— Виноват, конечно, мисс Блейз… Виноват… — забормотал перепуганный Герас. — В общем, мне ничего толком не сказали, мисс Блейз. Мы приехали в Лиссабон, встретились с контактом, вы его тут видели, мисс Блейз. Мы даже не знаем, как его зовут. Он назвал вас и… — Герас поперхнулся, едва не совершив новой оплошности, — и мистера Гарвина… Нам было приказано задержать вас, привезти сюда и продержать под замком сорок восемь часов. Мы наняли виллу, подготовили комнату, затем… поехали за вами.
— Что должно было произойти по истечении сорока восьми часов?
— Нам сказали отпустить вас, мисс Блейз, — стараясь придать интонациям полнейшую искренность, произнес Герас. — После этого наша работа уже заканчивалась.
Вилли Гарвин рассмеялся. В смехе его не было веселья.
— Честное слово! — с отчаянием воскликнул Герас. — Клянусь могилой моей матери!
Модести поглядела на Вилли, чуть вопросительно подняв брови.
— Насчет сорока восьми часов он не врет, Принцесса, — отозвался Вилли и, ткнув пальцем в сторону Форли, добавил: — Я маленько потолковал с этим типом, прежде чем тащить его вниз. Он рассказал то же самое. Только добавил, что, по их расчетам, мы должны были воспользоваться той ножкой от кровати как ключом, чтобы отвинтить решетку. А если бы нам не удалось выбраться, Герас имел право поступить с нами, как ему заблагорассудится.
— Ничего не понимаю, — медленно произнесла Модести.
— Я тоже. Хочешь добраться до их контакта?
— Нет. — Она повысила голос, чтобы ее хорошо расслышал Герас. — Мы лучше спросим самого Монтлеро. — Она подошла к столу и затушила сигарету. — Тут нет телефона, Вилли. Придется, видать, идти домой пешком.
— До Каскаиса миль семь-восемь…
— Не беда. Вечер приятный.
— Мои туфли тесноваты, да и у тебя слишком легкие сандалии. Дай-ка я посмотрю, что тут у них имеется. Есть у меня одна идейка.
Модести сразу поняла, что имеет в виду Вилли, но притворилась, что не вычислила ход его мыслей, чтобы не портить ему удовольствие.
— Ладно, Вилли, — сказала она, беря в руку один из пистолетов. — Пойди погляди, что к чему.
Карета поскрипывала и покачивалась на ухабах, затем, когда под колесами оказалась щебенка, она покатила ровнее. Солнце село давным-давно, и вот уже два часа карета была в пути.
Герас сидел на месте кучера. Перевязанная рука была спрятана под накинутым плащом. Уго и Эмилио возглавляли «конную» упряжку, а за ними в две цепочки тянулись остальные четверо бандитов, привязанные к одной оглобле общей веревкой, которая обхватывала каждого из них за пояс. Они вовсю натягивали гужи, и, несмотря на ломоту в плечах и одеревеневшие ноги, тащили карету по небольшому, но довольно затяжному подъему перед спуском к Каскаису.
«Лошади» давно уже перестали что-нибудь соображать и о чем-либо думать. Задыхаясь, разинув рты, обливаясь потом, они делали то, что им было ведено, пребывая в состоянии той самой апатии, которая наступает, когда бывает сломлена воля.
Уже трижды Герас не успевал вовремя нажать на тормоз, и карета врезалась в шестерку «лошадей». Это вызывало бурный всплеск ругани, и всуе упоминалась как Божья матерь, так и сам Творец. Законы кинетики, принципы инерции и сохранения энергии излагались в весьма примитивных терминах и тотчас же становились предметом бурной и ожесточенной полемики. Когда же Герас, опозорившийся руководитель некогда лихого бандформирования, пытался призвать своих подчиненных к порядку и всецело посвятить усилия работе, ему рекомендовали предаться самому с собой таким сексуальным извращениям, которые потрясли бы даже каменотесов древней Помпеи.
Но теперь пламя мятежа окончательно угасло, и остались лишь зола и пепел. С помощью проб и ошибок кучер и его лошади кое-как приспособились к той необычной роли, что отвела им судьба. Никому уже и в голову не приходило попросить передышки или попытаться совершить побег.
Теперь они сосредоточились лишь на том, чтобы все тянули гужи ровно, без рывков, чтобы шедшие сзади кретины не наступали тебе на пятки, чтобы топающие впереди идиоты вовремя убирали свои копыта, чтобы шут гороховый, сидевший на месте кучера, на спусках не забывал тормозить, причем не очень резко, и, наконец, чтобы случайные прохожие оставались удовлетворены краткими репликами Уго, пояснявшего, что все это делается на пари и потехи ради.
Модести Блейз мирно дремала, прислонившись к плечу Вилли. Ее совершенно не беспокоила постоянная тряска кареты. Как-никак, добрую половину своей жизни она вообще не знала, что такое кровать, и могла спать в любых условиях.
Вилли Гарвин устроился в углу ландо, наблюдая за спиной Гераса и за головами «лошадей». Рядом лежал пистолет, а в спинку переднего сиденья был воткнут нож, до которого можно было в случае надобности без труда дотянуться в доли секунды.
— Я не большой мастак палить из пушки, — предупредил Вилли «лошадей», прежде чем отправляться в путь-дорогу. — Поэтому в случае чего я сперва всажу нож в спину Герасу, а потом уж попытаю счастья со стволом, и дай Бог, чтобы я попал в смутьяна, а не в его соседа. Короче, чтобы все было без фокусов, ясно?
О фокусах никто из бандитов и не помышлял.
Вилли блаженно вдыхал теплый вечерний воздух. Сейчас он находился в состоянии полного умиротворения. Он вообще всегда любил эти моменты, когда, хотя еще свежи воспоминания о случившемся, дело сделано и можно немножко расслабиться.
Такие чудесные мгновения нередко посещали его, с тех пор как в его жизни появилась Модести Блейз, которая сделала его Другим человеком. Сегодняшняя акция оказалась недолгой и, как теперь выяснилось, несложной. На их долю выпадали испытания и покруче, где были смертельная опасность, боль, раны. Но когда все заканчивалось, возникали моменты такого же умиротворения.
Он подумал о человеке, которого знал когда-то давно и который не испытывал таких чудесных мгновений. Этому человеку, которого также звали Вилли Гарвин, жизнь вообще была в тягость, пока однажды в сайгонскую тюрьму, где он сидел, не явилась высокая двадцатилетняя темноволосая женщина, удивительно похожая на принцессу, и не сказала ему: «Вилли Гарвин, ты уходишь отсюда. Вместе со мной».
В полутьме ландо Вилли увидел, как ее голова вдруг соскользнула с его плеча, потом снова устроилась поудобнее. Модести вздохнула во сне, и опять ее дыхание сделалось спокойным и ровным.
Вилли Гарвин не уставая дивился своему счастью. Модести Блейз заметно превосходила его во всех отношениях, хотя сама ни за что не согласилась бы с этим утверждением. Но по проницательности ума и силе духа она могла дать сто очков вперед кому угодно, в том числе и ему, Вилли. И самое удивительное, она словно и не ведала, сколь велика дистанция между ними… В ее жизни не нашлось человека, который, предложив ей помощь и защиту, стал бы переделывать для нее мир. Ей пришлось самой добиваться всего. И это несмотря на то, что у нее выдалось такое детство, о котором Вилли было страшно и подумать. И все же она стала великой Модести Блейз…
Вилли не завидовал ни Майку Дельгадо, ни прочим счастливчикам, которые оказывались с ней в постели. Вилли знал, что ее связывают с ним куда более прочные узы, чем с любым из приглянувшихся ей мужчин. Она сочла необходимым заново возродить его, и этот поступок соединил их стальными обручами, в сравнении с которыми ее прочие связи напоминали шелковые ниточки.
Вилли выглянул из кареты. Внизу показались огни Каскаиса. Герас то и дело нажимал на тормоз, а «лошади» понуро тащили ландо по спуску.
Вилли легонько погладил Модести по щеке. Она не вздрогнула, не подняла голову, но голосом, в котором не было признаков сна, спросила:
— Приехали?
— Скоро приедем. Минут через пять будет Каскаис. А там, глядишь, найдем такси и поедем обратно на виллу.
— Да. Таксист подождет, пока я переоденусь и упакую вещи. Потом заберем твои чемоданы в отеле.
— О’кей. Значит, съезжаем, Принцесса?
— Да. — Она коснулась пальцем его уха, и это означало, что ее слова предназначаются для Гераса. — Я придумала отличный план застать Монтлеро у него на дому. А там мы попросим его рассказать нам, кто устроил все это и зачем. Нанесем ему визит вежливости.
Вилли рассмеялся тихим, но зловещим смехом.
— Отлично. А я заставлю его запеть. Нужно немногое: крючок и коробка спичек… — Он замолчал, потом спросил с надеждой в голосе: — А Герас часом не в курсе?
Гераса эти слова бросили в дрожь. Это было видно даже в сумерках.
— Вряд ли, Вилли, — ответила Модести. — А кроме того, я хочу, чтобы повертелся у нас именно Монтлеро.
— Повертится, уж это я тебе обещаю, — сказал Вилли, словно предвкушая жестокое веселье. Он прекрасно знал, что Модести и не собирается разыскивать Монтлеро на Сицилии. Но он также не сомневался, что Герас и его подручные завтра отправятся туда первым же самолетом, и Монтлеро теперь надолго лишится сна и покоя.
